В феврале 2019 года «Архнадзору» исполнится 10 лет. Все эти годы активисты градозащитного общественного движения чаще всего были вынуждены сообщать о тревожных, подчас совсем уж неприятных вещах. В «Архнадзоре» даже составили свою «Красную книгу». Это электронный каталог исторических зданий Москвы, находящихся под угрозой. Угрозы поделены на номинации. Соответственно, снос, реконструкция (не путать с реставрацией!), запустение и ветхость.
Порой беду удается отвести. Порой нет. По подсчетам координатора «Архнадзора» Андрея Новичкова, если в 2017 году в Москве полностью или частично было снесено 15 исторических зданий, то в 2018 году такая участь постигла 21 объект. Что-то уничтожено незаконно, а что-то – с согласия властей.
Несмотря на снег и холод, продолжается снос старой Москвы. Ради бутик-апартаментов разрушаются строения начала 20 века. Посмотрите, какие памятники архитектуры уже уничтожены или уничтожаются прямо сейчас.
Опубликовано Radio Svoboda — Радио Свобода Суббота, 10 февраля 2018 г.
Вот один лишь пример из списка Новичкова:
Новая Басманная улица, 23а, стр. 7, – деревянный дом из ансамбля городской усадьбы Шибаевых, кон. XIX – нач. XX века. Здание было снесено вечером 9 июля 2018 года во исполнение Распоряжения Правительства Москвы №465-РП, подписанного лично мэром С. Собяниным. У строителей отсутствовали какие-либо заключения Департамента культурного наследия и иных надзорных ведомств. Несколько часов «Архнадзор» пытался убедить рабочих и полицию заглушить экскаватор, было написано заявление в полицию. На освободившемся участке теперь автомобильная парковка.
Успех года
И все же градозащитникам многое удается. Самой серьезной победой «Архнадзора» в ушедшем году координатор этого неполитического движения Рустам Рахматуллин называет работу со списками жилых домов, попавших в программу реновации. От сноса уберегли 220 зданий:
– Речь шла об объектах авторской архитектуры, а вовсе не о хрущевках. При этом было всего несколько жилых домов, обладающих охранным статусом историко-архитектурных памятников. Они должны были сохраниться автоматически в силу закона. Большинство же из этих 220 домов относились к другой категории – не охраняемых зданий.
Они расположены в самых разных районах, но в основном в местах концентрации сталинской архитектуры, в меньшей степени – архитектуры периода авангарда. Кроме того, есть и дореволюционные здания: так называемые доходные дома. Если же говорить о тенденции, то это бывшие города, вошедшие в черту Москвы: Бабушкин, Кунцево, Тушино, Люблино, Перово, а также сравнимый с ними район Измайлово, который не был городом, но застроен как город и даже лучше всех других. Вот такие районы удалось сохранить именно в целом, как бывшие города, как бывшие пригороды Москвы.
Это была долгая работа. Можно сказать, что это победа, перешедшая в 2018 год из 2017 года. Весь 2017 год мы добивались того, чтобы из программы реновации исчезли объекты, которые, по нашему мнению, не подлежат сносу. В результате возник список реновации без сноса. Иными словами, 220 домов будут расселены на время ремонта, но не снесены. Так вот, наша работа над списком шла в 2017 году, а опубликован он был мэрией в 2018 году, зимой, в феврале. Таким образом, мэрия взяла на себя некое обязательство и дала честное слово сохранить спорные объекты.
Для «Архнадзора» это не просто успех. Я бы назвал его самым большим за десятилетие успехом в количественном отношении. Большего удалось добиться только в 2010 году, на фоне критики генплана. Тогда Юрий Лужков утвердил по нашему настоянию около тысячи территорий архитектурных памятников. До этого момента памятники не имели утвержденных территорий, то есть территорий, на которых невозможно новое строительство. Вот только с этим можно сравнить 220 сохраняемых домов. Это, конечно, успех года.
Самые древние
– Когда речь заходит об архитектуре глубокой старины, среднестатистическому горожанину, как правило, на ум приходят соборы и церкви. Между тем до наших дней также дошли объекты гражданской архитектуры, а именно – жилые и прочие палаты. Казалось бы, ценность этих строений ни у кого сегодня уже не должна вызывать сомнений. Однако в «Красной книге» есть страницы, посвященные как раз палатам. Почему? Что с ними происходит?
– Московские палаты почти всегда имеют статус памятников, а угроза им относится к номинации «запустение», – рассказывает Рустам Рахматуллин. – Когда у здания нет пользователя, когда случилось полное отселение, рано или поздно неизбежно происходит саморазрушение. Как правило, здесь нет чьей-то сегодняшней злой воли, хотя сколько-то лет или даже десятилетий назад в основе запустения могла быть чья-то злая воля. Находящихся в запустении палат XVII и даже XVI века почти три десятка. В качестве примера упомяну Печатный двор Ивана Федорова. Все это, конечно, очень печально. Но, повторю, никто сознательно не планирует разрушить эти объекты. Скорее, приходится говорить о том, что ответственные лица в режиме ручного управления просто не справляются. Не могут отладить имущественные отношения или решить финансовые вопросы для реставрации. Таким вот образом огромное количество древнейших зданий города остается в зоне риска.
В Москве снесли еще одно здание XIX века
В Москве снесли дом причта церкви Космы и Дамиана Нового. И хотя до последнего момента в документах слово "снос" не фигурировало, как же не снести — речь о государственной безопасности идет!
Опубликовано Radio Svoboda — Радио Свобода Суббота, 6 октября 2018 г.
Номинация «Красной книги» «запустение» – самая обширная. Она на порядок превышает, скажем, номинацию «угроза сноса». А номинация «угроза сноса» касается главным образом не памятников архитектуры. Прежде у «Архнадзора» был лозунг, с которым мы выходили на митинги: «XVII век ломают только в Москве!» Это было правдой, и это происходило при Лужкове. Последний раз палаты XVII века были потеряны в 2014 году. Это палаты Киреевского, близ Остоженки. Они были разобраны скрытно, по кирпичу, без техники, за непроницаемым тепляком, но не по инициативе города. И город даже подал в суд против инициаторов. Так что мы надеемся, что эта категория памятников выведена из-под угрозы сноса.
Вообще, нужно понимать, что если приблизительно до 2014 года под угрозой оставались памятники, то сейчас все-таки мэрия это слово выучила. Выучила она и уголовную статью «Умышленное уничтожение или повреждение объектов культурного наследия». Мы считаем это значительным прогрессом.Тут я должен сделать оговорку. Когда мы говорим о том, что отвели активную угрозу от статусных памятников, то это не касается деревянных зданий. Я имею в виду деревянные особняки по преимуществу 19-го столетия. К сожалению, еще одной темой года стал уход некоторых из них. Это случилось в результате согласований проектов реставрации, когда экспертами обсуждался процент поражения дерева грибком, процент технического износа, процент замены частей сруба. К сожалению, у нас есть основания не верить экспертам по дереву и техническим экспертам. Нам кажется, что не прикладываются должные усилия для спасения этих срубов. Так мы безвозвратно потеряли дом 25 на Долгоруковской улице и фактически уже потеряли дом 42 на Новокузнецкой улице.
Как бы то ни было, в нынешние годы для нас речь в основном идет о защите от сноса и от вторжений новой застройки уже не памятников, а исторической среды.
– Вы имеете в виду постройки без охранного статуса? То есть это могут быть исторические сооружения, которые обладают какой-то художественной, архитектурной и прочей ценностью, но при этом памятниками не считаются?
– Да, и это сейчас самые главные объекты нашего попечения. Каждое здание не может быть памятником, это правда. Однако историческая среда тоже много значит. Кроме того, когда мы говорим об отсутствии статуса памятника, мы должны понимать, что здесь несколько групп зданий. Первая – это те, которые заслуживают такого статуса, но не получили его, например, умышленно. Получили умышленный отказ, чтобы руки у застройщиков были развязаны. Вторая группа зданий – не потенциальные памятники, а именно объекты исторической среды, которые могли бы оставаться в этом классе и благополучно существовать, если бы не отсутствие других видов защиты.
Москва лишена ряда инструментов, которые позволяют эффективно осуществлять защиту. У некоторых других российских городов она есть. У них есть статус исторического поселения. Нам не удается добиться такого статуса для Москвы. Точно так же и многим другим городам не удается. Настоящим историческим, центрам древних княжений, например, городам с еще домонгольским наследием. Это отдельная тема, но тем не менее это так.
"Глубокая реконструкция", говорите? Посмотрите, как в Москве напротив Кремля за месяц снесли семь зданий XIX века.
Опубликовано Radio Svoboda — Радио Свобода Четверг, 7 июня 2018 г.
– Что же дает этот статус исторического поселения? Для чего он нужен?
– Важнейшая особенность исторического поселения – это сохранение так называемых ценных градоформирующих объектов. Ценные градоформирующие объекты – это охраняемый «непамятник», если коротко сформулировать. В Москве много таких объектов, они получили этот статус, притом что у города не было общего статуса исторического поселения. Москва наделяет здания таким статусом, как правило, в процессе отказа от постановки на охрану. То есть это часть процесса постановки на охрану, чтобы не просто отказать зданию, а сделать кому-то все-таки любезность, сохранить лицо, зданию придавался такой статус. Но в отсутствие общей рамки исторического поселения это не работало до тех пор, пока на уровне подзаконного акта правительство России не записало, что ценные градоформирующие объекты охраняются также в охранных зонах. А поскольку почти вся старая Москва покрыта объединенными охранными зонами, то ценные градоформирующие объекты должны сохраняться в силу этой нормы подзаконного акта, которую осталось провести в закон. Надо сказать, что эту норму с 2015 года правительство Москвы до сих пор не выучило. Ценные градоформирующие объекты остаются под угрозой в Москве.
С нынешней администрацией, в отличие от предыдущей, лужковской, и в отличие от администрации самого Собянина, мы уже не спорим о сохранности памятников. Мы спорим о сохранности исторической среды и о невозможности градостроительного хайпа, я бы сказал, скандального градостроительного поведения, нового строительства в историческом центре. Это тема года, и думаю, что не только года, но и ближайших лет.
– Совсем недавно, в декабре стало известно, что собираются сносить трехэтажный каменный дом XIX века на Большой Никитской улице. Тот самый, что напротив Театра Маяковского. Шума это событие наделало много. Не потому ли, что это здание как раз и является элементом исторической среды?
– Да, это очень яркий пример. Это объект вообще без статуса. Он даже не находится в охранной зоне. Но я убежден, что этот дом должен быть защищенным тенью соседних памятников. А его соседние памятники – это Консерватория, Театр Маяковского, церковь Малого Вознесения и другие строения. Все они стоят прямо здесь, напротив, с разных сторон этого объекта. И нет никаких научных оснований для того, чтобы производить такую вырезку из охранной зоны. Это именно охранная зона этих памятников. Не может перед Театром Маяковского или церковью Малого Вознесения XVI–XVIII веков появиться более 30 этажей высоты. Но сейчас происходит именно это. Когда главный архитектор Москвы господин Кузнецов говорит, что никакого проекта нет, что нечего волноваться, это неправда!
Потому что нами найден эскиз многоэтажного здания, который застройщик носил на Градостроительно-земельную комиссию. Этот эскиз можно назвать проектом. Именно по нему Градземкомиссия (то есть фактически сам Собянин) принимала решение о параметрах проектирования.
– Где же вы его нашли?
– Это уже наши инсайды. К сожалению, приходится отыскивать такие вещи. Так, в 2018 году удалось опубликовать протоколы Градостроительно-земельной комиссии, которые секретными не являются, но засекреченными были. И это тоже событие года. Наш координатор Андрей Новичков их опубликовал, и это вызывало ропот в структурах правительства Москвы. Они даже пытались угрожать публикатору.
– Помню эту историю. Андрею Новичкову даже пришлось три дня ходить повсюду с охраной.
– Да. Лишь потом чиновники поняли, что никакой секретности здесь быть не может. Проекты нового строительства нам тоже приходится добывать, потому что нет закона, заставляющего их публиковать. Это дело исключительно доброй воли властей или застройщиков. Так что розыск проектов – это особая сторона градозащитной деятельности, – говорит Рустам Рахматуллин.
Источник: https://www.svoboda.org/a/29674160.html
