То, что в XIX веке добыча золота являлась основной доходной статьей Сибири — известно многим. Но другая сверхприбыльная “отрасль” — кяхтинская торговля – почти забытая страница истории. А ведь она дала толчок созданию Московского тракта, развитию пароходного сообщения, а также обустройству многочисленных промыслов.

Дополнительно к этому, за счет извоза и прочих услуг, все крупные сибирские города ежегодно получали, на основе кяхтинской предприимчивости, до 4 миллионов рублей дохода. Деньги по тем временам громаднейшие. И все это благодаря тому, что через Сибирь проходил «Великий чайный путь». Уникальная по своей протяженности торговая дорога мирового уровня. Чайный Транссиб тех лет.

Но то, чем мы должны были гордиться и навеки вписать в школьные учебники истории России — мало кем сегодня вспоминается, даже среди специалистов. Непростительное забвение.

Никогда не забуду, как в Кяхте прямо на пороге местной гостиницы мне сразу задали вопрос, который был больше похож на диагноз: «Господи, что же вас в нашу дыру-то привело?!» Только эту «дыру» в позапрошлом веке горделиво величали «второй столицей» А здешний посад был самым богатым в России.

В слободе жили исключительно миллионеры. Два десятка усадеб богачей на одной улице. Местные модницы выписывали наряды «из Парижу». Лучшие мастера-иконописцы приезжали сюда из Италии. Самый престижный портной — из Петербурга. Даже самая способная ученица, по признанию скульптора Родена, была у него из Кяхты.

В этом маленьком сибирском городке на юге Бурятии делали на европейский манер деревянные тротуары. По вечерам зажигали фонари. К фешенебельной окраине было проложено настоящее шоссе. Современники писали, что смотрелась слобода так, «как будто только что все побелили и покрасили» Такое благоустройство было поразительным для того времени. Достаточно напомнить, что тогда даже уездные города по уши утопали в грязи.

Что же привело миллионеров в этот дикий край, куда других отправляли только на каторгу?

В 1727 году талантливейший дипломат Савва Рагузинский, после 58 переговорных встреч, подписал от имени России дружественный трактат с Китаем. Случилось это как раз возле нынешней Кяхты. И именно здесь был «мир вечно утвержден, граница разведена». Мы первыми из европейских государств начали торговать с поднебесной империей. Причем ни одна другая страна не смогла заключить с китайцами подобного договора в последующие полтора столетия.

С помощью Саввы Рагузинского были открыты торговые ворота в Центральную Азию и Китай. Но это важнейшее историческое событие редко отображается даже в коротких строчках хронологий. Может, потому, что добились мы мира без войны, без человеческих жертв и без всяких других присущих «подвигов». Просто сумели договориться.

Какие страсти закипели в связи с открытием торговли с Китаем! Эмоциональность этой пружины человеческих отношений, замешанной на конкурентной борьбе, ни в чем не уступала, а то и была похлеще знаменитых гонок чайных клиперов или золотой лихорадки в Америке. В лучшие свои десятилетия Кяхта приносила казне по 8-9 процентов всех российских доходов.

Только не сразу все началось. Чудовищным тормозом поначалу стала государственная монополия на саму торговлю. Тридцать пять лет она шла ни шатко ни валко. Наши казенные караваны, отмерявшие тысячи верст, доторговывались иногда до того, что возвращались из Китая с нераспроданными мехами. Императрица Екатерина, не знавшая, как заткнуть дыры в бюджете, в конце концов махнула рукой на невыгодное предприятие и караваны отменила. Разрешив вести «всю торговлю частным людям», но… не пересекая границы.

В этой непростой ситуации выход из положения нашел Савва Рагузинский. Чтобы привлечь русских коммерсантов в далекий и безлюдный край, он распорядился: «Когда слобода, анбары, лавки и прочее построено будет, купцам отдать в наем по умеренной цене и в том государственный интерес умножить»

РУССКИЙ ЧАЙ

Иногда через призму истории полезно взглянуть на день сегодняшний.

Когда в Кяхте открыли новый международный государственный пропускной пункт с великолепным зданием таможни, казалось – вот оно продолжение давних традиций. Полпред президента России выразил свое восхищение, сказав, что и на западных рубежах такое редко увидишь. Только вот о гостинице, кафе, торговых местах и прочих подобных объектах государство не побеспокоилось. Поневоле вспомнишь Савву Рагузинского, который, прежде чем стать дипломатом, был великолепным предпринимателем, а дела делал так «чтобы за державу не было обидно»

Граница с Монголией в Кяхте проходит рядом с жилыми домами. Раньше ее ежегодно переходили на законном основании по 70 тысяч человек. А как достроили в 2002 году пропускной пункт — ни одного. Куда подевались? Да просто не предусмотрели проектировщики прохода для пешеходов… А для автомобилей сделали дорогу через границу в одну «нитку». Представьте: очередь с двух сторон, а дверь — одна. То есть государственный интерес здесь сразу стал не умножаться, а вычитаться.

Замглавы района Дмитрий Мункуев или «Дамбаевич», как называют его в Кяхте, возмущался тогда сильно: «Наш межграничный переход популярностью не пользуется. Полно ненужных административных барьеров. Все таможенные сборы забирает Москва. Нам достаются только проблемы. А между тем возрождать Кяхту мы можем только за счет приграничной торговли и туризма».

Примечательно, что все предыдущие узкие места, приводившие к образованию огромнейших очередей, были решены властью настолько «эффективно», что уже через три года после открытия пункта, тогдашний президент Бурятии Леонид Потапов заявил «о необходимости коренной его реконструкции». И новый президент республики Вячеслав Наговицын, спустя уже шесть лет, сказал опять о том же и подверг «резкой критике работу … пункта пропуска (МАПП) «Кяхта»» . И мой знакомый Дамбаевич, уже как депутат Народного Хурала, пытался решить все те же старые проблемы на самом высшем уровне.

Хотя пункт и стал работать круглосуточно, но кричащий итог всем усилиям чиновников подвела в нынешнем году популярная бурятская газета своим злободневным заголовком: «В КЯХТЕ ГОТОВЯТСЯ К БУНТУ «ЧЕЛНОКОВ» На минувшей неделе прошли учения российских и монгольских пограничников по локализации насильственного прорыва разбушевавшихся толп гражданского населения через границу».

Тяжело местной власти. Проблемы в Кяхте, а рычаги правления — в Москве. И, к сожалению, одно с другим плохо связано и не подкреплено конкретной ответственностью. И в этой связи напрашивается одно сравнение. Причем речь пойдет о другой местной власти, наделенной реальными полномочиями и возможностью пополнять свой бюджет за счет продуманных решений. Было и такое в ее истории.

В середине XIX века кяхтинский градоначальник Александр Деспот-Зенович тоже столкнулся с проблемой «пропускного пункта». И причину он нашел там, где сегодня никто не ищет — в действиях самой государственной службы. Хорошенько разобравшись в делах таможни, Деспот-Зенович не только пресек лихие злоупотребления, но и с помощью принятых мер обеспечил настоящий порядок. Причем, он был не на словах, а на деле. Ежегодное дополнительное поступление средств в российскую казну составило около полутора миллионов рублей. И был у него в этом экономический интерес, потому что заштатному “городу в песчаных буераках” первым в России предоставили реальное право местного самоуправления. Город стал жить не на имперские подачки сверху, а на самостоятельно заработанные деньги.

С каждого ящика чая купцы, по решению местного собрания, отчисляли на поддержку города и торговли по 40—60 копеек. Называлось это “аксиденцией”, которая в сумме достигала 110 тысяч рублей в год. Для сравнения: средний бюджет российского города в то время был в двадцать раз меньше.

Удивительная Кяхта! Именно с ее помощью чай стал нашим национальным напитком. Причем к сибирякам он попадал из свежего сбора, а ко всем остальным, даже к царскому двору — из прошлогоднего. Потому что на доставку «в Расею» уходило около девяти месяцев.

В мире не было более протяженной торговой дороги, чем «Великий чайный путь».И именно Кяхта около века снабжала чаем всю Россию и — монопольно — Западную Европу. Причем у нас этот китайский чай называли кяхтинским, а за границей — русским.

Он поставлялся всевозможных сортов и видов. Его везли россыпью, спрессованным в плитки-кирпичики и даже скатанным в шары. Такой “колобок” до сих пор хранится в местном музее. Его работники открыли заветный шкафчик и дали прикоснуться к истории. Запах от “колобка” чувствовался явственно, но с каким-то странным привкусом.

— Это — чай? — с сомнением спросил я.

— Да, — сказали мне. — Но только запах… — главный экскурсовод Надежда Харабадзе приложила еще раз свой нос к «колобку» и, как опытный дегустатор, вдруг произнесла. — Только знаете — это запах… нашего музея.

— Сейчас, сейчас, подождите! — заволновалась директор Елена Тугульдурова, доставая изысканный сосудик. — Редко кому мы такое позволяем… Ну, а теперь вдыхайте…

И я вдохнул. Сквозь байховый аромат пахнуло еще и свежестью жасмина. Это был прекрасный жасминовый чай. Необычному «экспонату» к тому времени исполнилось более ста лет. Столько же, сколько и уникальному музею, созданному когда-то на средства купечества.

ВОРОВСКАЯ ПАДЬ

Примечательно, что в первые десятилетия своего «золотого века» кяхтинские богачи тратили деньги с невиданным размахом. Если уж строили храмы, то такие, чтобы их роскошью затмить всех и вся.

По сегодняшним меркам церкви старой Кяхты могли бы обеспечить потребности прихожан почти миллионного города. То есть насущная необходимость перекрывалась стократно.

Но в этой величавости была одна примечательная особенность. Впритык к российской слободе был построен китайский торговый городок Маймачен с деревянными храмами. Наши купцы в ответ, чтобы «за державу не было обидно», возвели высоченную и прекраснейшую по своей архитектуре каменную Воскресенскую церковь. И китайцы, которые называли нас до этого не иначе, как «северными дикарями», стали изучать русский язык. Вскоре между двумя приграничными слободами установилось не только торговое, но и простое человеческое общение. А ворота закрывались только «по пробитии зари», то есть на ночь.

Сегодня граница в Кяхте прежних свобод не имеет. Вернее – не имела. Потому что с одной стороны, с монгольской — уже создается свободная экономическая зона «Алтан-Булак»

Правда, иркутские и бурятские бизнесмены, лучше всех знающие ситуацию, говорят, что все равно все будет зависеть от наших чиновников. Именно в их руках внешнеторговые ключики, которые иногда странным образом достаются далеким «прихватизаторам». Не так давно из-за чумы запретили ввоз мяса из Монголии. И сибирские «колбасные» комбинаты попали в трудное положение. Но когда они присмотрелись к ситуации на рынке — ахнули. Одна из фирм «в порядке исключения» все же получила право «пира во время чумы». Именно она и правила торговый бал. А сибиряки, как оказалось, могли теперь получать дешевое мясо из соседней Монголии только через московских посредников.

И опять хронология свидетельствует, что Кяхта такое уже проходила не раз. До середины XIX века экономические «сливки» доставались в основном столичным купцам. Других к торговле по высочайшему повелению просто не допускали.

История показывает, что лучше всего нашей разумности способствуют плохие обстоятельства. Англия, развязав войну с Китаем, нарушила кяхтинскую монополию. Чай контрабандно стал завозиться в Россию из Европы. Чайные российские олигархи стали разорятся. И Александр II допустил к торговле не только купцов всех гильдий, но и крестьян. Выражаясь современным языком, в дело позволили вступить малому бизнесу. И мелкие компании смогли очень быстро, более чем вдвое, увеличить прежние кяхтинские обороты.

Как раз этот период и стал наиболее плодотворным в развитии города. Для сибирских предпринимателей Кяхта была постоянным местом жительства и большая часть их «чайных денег» тратились здесь же, а не в Москве. Именно местным купечеством были построены разные мануфактуры, новые торговые ряды и магазины, открыты многочисленные школы и училища, богадельня, детский приют, библиотека, литературный салон, аптека, клубы, типография и даже частная газета.

Семитысячный городишко по своей «культурной насыщенности» оказался в числе лучших не только в Сибири, но и во всей России. И это в то время, когда грамотных за Уралом почти не было. А в Кяхте — не толпа, а «общество», свободно читающее запрещенные «в России» книги. Сюда, например, свободно завозился через Китай «Колокол» Герцена.

Но, только при всем при этом, нужно обязательно упомянуть, как наживались первоначальные капиталы состоятельных граждан.

Государство, увидев, что у частников торговля пошла в гору, начало поднимать таможенные тарифы на ввозимый чай. Вскоре эта такса взлетела вдвое. И не корысть толкнула большинство купцов на контрабанду, а арифметика экономики, в отчимах у которой прописались нерадивые законодатели. Таможню, по многочисленным свидетельствам современников, пытались обмануть практически все. Название местности «Воровская падь» до сих пор в постоянном обиходе у кяхтинцев.

К тому же правительство упорно долго сохраняло первобытную меновую торговлю: товар на товар. А в Средней Азии «ташкинцы» уже вовсю расплачивались деньгами с китайцами. То же самое делали и англичане. Пока прошение об изменении «оного подхода» лежало под сукном, местные купцы вспомнили о давнем разрешении продавать золото и серебро в изделиях. Раньше этим никто не пользовался из-за высокой пошлины. Но когда торговля стала вообще останавливаться…

Смекалку проявил один купец. Взял и заказал тяжеленный сервиз из серебра. И, затем, выгодно обменял его на чай. И пошло, и поехало… Дошло до того, что у китайцев появился невероятный «спрос» на чайные серебряные «ложечки». Название «чайные» фигурировали в таможенных документах, которые читали в Москве. А на самом деле из одной ложечки можно было напоить лошадь. Только когда дошло до такого абсурда, правительство наконец-то разрешило торговлю за деньги. Но в это время Англия, следившая за ситуацией, резко снизила пошлину на ввозимый чай. А наши чиновники продолжали «ловить ворон». Мы полностью потеряли не только европейский рынок, но из-за грабительских тарифов в очередной раз стали разорять свое собственное купечество.

НОВЫЕ «КЭМЕЛЫ»

Плачевен и последний современный опыт централизованного государственного подхода к устройству кяхтинской приграничной экономики. Почти все местные предприятия, созданные в советское время, — разорились. Часть из-за того, что изначально были убыточными. Другие — потому что аналогичные товары в Монголии оказались дешевле. Здесь прекрасно помнят, как на построенную в Кяхте ткацко-прядильную фабрику везли хлопок через всю страну, чтобы в конечном итоге сшить трусы, в которых, потом, и пошли по миру.

Избитое утверждение о том, что на местах лучше всего знают, как распорядиться деньгами, реально почти ничем не подкрепляется. До сих пор существует только бумажное самоуправление и расписанные сверху до мелочей статьи расходов.

Вот и кяхтинская чайная коммерция умерла не оттого, что построили Транссиб и товары стало выгоднее возить по железной дороге. А потому, что у кого-то «руки не дошли» до принятия своевременных решений. Это хорошо подметил еще в середине позапрошлого века местный купец Иван Носков: «Без всякого преувеличения можно сказать, что, если бы русская торговля производилась все это время внутри самого Китая, — ее бы не устрашило никакое соперничество. Имея 200 лет непрерывных сношений, мы теперь только должны начинать с ним международную торговлю, между тем как другие европейцы, хотя недавно начали ее, но водворились уже внутри самого Китая и потому всегда будут впереди нас».

И настал день, когда кяхтинский гостиный двор полностью опустел. Только старожилы помнили, как приходили сюда караваны, насчитывавшие до десяти тысяч верблюдов. Жизнь стала походить на высказывание местного купца, любителя шампанского: «Газ вышел, и скусу того нет».

— Вы знаете, а верблюды у нас снова появились,— проинформировали меня кяхтинцы. — Правда, называют их теперь на английский манер – «кэмелами». А во всем остальном — наши, чистокровные. И товар, как и раньше — китайский.

Произошло это после того, как чиновники объявили «войну» современным “челнокам” и подняли пошлину до 30 процентов. Коммерсанты отреагировали просто. Пользуясь тем, что багаж до 50 килограммов не облагается таможенным сбором, стали распределять свой груз между нанятыми для провоза кяхтинскими безработными “кэмелами”.

Каждая такая «ходка» оплачивается. Благо, тем, кто живет в приграничье, визы не требуются. Правительственные счетоводы думали, что с каждых ста тысяч рублей провозимого товара в бюджет пойдет треть, а получили — «кэмелов». Между тем челночный оборот в российско-китайской торговле составляет, по разным оценкам, от 5 до 10 миллиардов долларов в год.

То есть один к одному повторяется история с чайной коммерцией. Вместо экономических решений, обеспечивающих развитие, применяется политика запретов и латания бюджетных дыр высокими сборами. И они все растут и растут. А предельный вес для бесплатного багажа все снижается и снижается.

Кстати, самого просвещенного градоначальника Кяхты Деспота-Зеновича очень быстро убрали. По указке свыше. Надоел он чиновникам своими постоянными требованиями по разумному «умножению государственного интереса». Незадолго до этого Деспот-Зенович анонимно, но всеми узнанный, написал в «Кяхтинском листке»: «Настроят застав, барьеров и всевозможных препятствий да и подгоняют, приговаривая: мы, мол, на то и поставлены, чтобы вы двигались вперед и развивались. Ну и двигались: ни взад, ни вперед». На этом и закончился опыт первого в истории самоуправляемого заштатного города России.

С тех пор минуло полтора века. И скажи тогдашним купцам-меценатам, что из всего кяхтинского «златокипящего» многообразия сегодня только в одном музее и останется живая связь времен, — ни за что бы не поверили!

А местные музейщики до сих пор сожалеют, что Пушкин в Кяхту не приехал! Действительно, было у него такое желание — отправиться в Китай.

— Эх, если бы он решился тогда на эту поездку! — провожая меня, сказала хранительница редких книг Любовь Филиппова. — Может, тогда бы и не случилось того рокового выстрела на Черной речке!?

Все равно бы случилось. Не мог, Александр Сергеевич, при всем желании отправиться за границу. По велению государя, «певец свободы» до конца дней своих оставался невыездным гражданином России.

Автор: Олег Нехаев

Источник: интернет-портал «Сибирика»