В отечественной историографии прошлого века одной из актуальных считалась проблема соотношения государственного и вольно-народного факторов в процессе освоения русскими Сибири в XVII в. Историки пытались прийти к общему мнению о том, что же играло главную роль в колонизационном движении России на восток, мероприятия правительства или частная инициатива трудового и служилого населения. Дискуссия способствовала введению в научный оборот новых данных, но не принесла конечного результата. Сегодня, по-видимому, считается, что искать ответ на этот вопрос равносильно стремлению решать какая рука работающего человека несет главную нагрузку в процессе его труда, левая или правая. Очевидно отсутствие одной из них делает невозможной успешную работу и на этом можно поставить точку в затянувшемся разговоре.
Действительно, усилия Русского государства и его поданных в распространении своего жизненного пространства за Уралом выглядят очень согласованными. Государство нанимает отряды служилых людей, организует их обеспечение и строительство укрепленных поселений, выделяет безвозвратную «подмогу» и ссуды на обустройство переселенцев. Главные агенты государственной власти, воеводы и приказчики, заботятся не только о снаряжении военных экспедиций и сборах ясака; они дотошно вникают во все мелочи повседневного быта первопоселенцев: по их приказу строят амбары, речные суда, торговые лавки, мельницы, ведется доставка продовольствия, устраиваются «на службу» казенные ремесленники (кузнецы, плотники и др.), закупаются косы, серпы, сошники и др. предметы крестьянского «домообзаводства». Приказчики заводят пашенные слободы, селят в них «новоприходцев», чей труд кормит служилые гарнизоны, а доходы от продажи казенных товаров (вина, соли и пр.) иногда идут на приобретение все тех же сошников и лошадей для вновь приходящих земледельцев, и т.д.
Таким образом, на новом месте складывается разветвленное «государственно-феодальное» хозяйство, функционирование которого обеспечивает продвижение мигрантов на восток. Причем здесь важно, что в основе своей это движение было добровольным. Большинство русских людей принимали в нем участие без понуждения, по собственному выбору. * Одни верстались для этого в службу, другие рядились к торговым людям, третьи, получив разрешение в «миру» (или «беглым обычаем») уходили в поисках «черной работы». В каждом из этих случаев проявлялась инициатива, при отсутствии которой колонизационные мероприятия правительства не могли бы принести успех. Равно и, наоборот, — без участия власти поток переселенцев за Урал вряд ли был бы столь многолюдным. Действуя каждая в своих интересах, одна из сторон, таким образом, помогала и сотрудничала с другой.
Попробуем теперь представить себе мотивацию тех, кого так манила к себе Сибирь в XVII в. Разумеется, очень условно, я рискну разделить первопоселенцев на две больших и неравных в количественном отношении категории людей. Одну из них можно назвать «люди труда»; это все те, кого к переселению подталкивала нужда, невозможность, оставаясь на родине, удовлетворить материальные запросы своих домочадцев. ** Покидая свой дом, они не искали перемен, а надеялись найти на новом месте все тот же привычный для себя (только более сытый), быт крестьянина – земледельца и промысловика. В основе его лежало представление о некоем постоянном и приемлемом соотношении между затраченными усилиями и полученным вознаграждением.
Другие – это «люди удачи», энергичные «пассионарии», движимые стремлением добыть, промыслить. Добыча здесь понимается в широком смысле этого слова, не важно на охоте, войне или во время торговли (при неэквивалентном, рискованном обмене успех торгового предприятия в Сибири был немыслим без умения «добыть», присвоить). В психотипе таких сибиряков на первом плане желание выиграть, — получить максимум выгоды при минимуме затрат, — а не заработать.
Безусловно, предложенное деление абстрактно; на самом деле в поведении одного и того же человека в разные периоды его жизни могли преобладать то тяга к риску, то стремление к постоянству. И тем не менее, склонность к тому или иному типу поведения очевидно существовала, а значит и существовали сами выделенные категории.
В социальном плане «люди труда» — это, вероятно, прежде всего, крестьяне, в меньшей степени посадские, и в еще меньшей – служилые люди. «Люди удачи» распределялись в обратном порядке с добавлением к ним людей промышленных и т.н. гулящих (хотя по поводу последних требуются оговорки, учитывая очень текучий состав этой группы). С точки зрения количественной первые, очевидно, составляли большинство, зато вторые были более заметны, активны и предприимчивы.
В отечественной историографии исследования, посвященные русскому освоению Сибири, уделяли основное внимание «людям труда». Взаимодействие их с представителями государственной власти в этом процессе выглядит простым и понятным: государство руками служилых людей создавало условия для крестьянской колонизации, крестьяне эту возможность использовали, заселяли и закрепляли под эгидой коронной власти вновь приобретенные территории. А вот как можно охарактеризовать в данном контексте усилия казны и инициативу «людей удачи», т.е. тех же казаков, занимавших главное место в сибирских гарнизонах?
Об этом еще, вероятно, следует, поговорить…
_______________________
* Были среди них, конечно, и сосланные «за вины», но не они статистически определяли лицо сибиряка – колониста.
** См. текст «От беды русской в Сибирь…»: 10.02.2023.
Леонтьев Е.В.
На обложке графика: Сибирский острог XVII в.
Источник: https://vk.com/wall-199313739_4252