Первыми, после древних народов, в эту плодородную долину под Белухой пришли староверы, искавшие Беловодье. К ним наведались Рерихи со своей Центрально-Азиатской экспедицией, за которыми потянулись сначала мудрые почитатели, потом — восторженные почитатели, потом — всякие секты и общества, а там и просто юродивые. Уймонская долина поражает своим колоритом: в каждом селе тут есть мудрец, лжепропрок или художник, шар, терем или пирамида, а странные люди из дальних краёв просто привычный элемент пейзажа.
На первый взгляд пейзаж Усть-Коксы, и особенно её центральной площади, совсем обычен:
Надпись «Миру — мир» на склоне Теректинского хребта, с сопок которого видна Белуха:
Объявления на остановке — необычно для села в глухом краю, не так ли?
Колорит Усть-Коксы продолжает обилие деревянной резьбы:
На мусорных баках — таблички:
Лучший «алтайский мёд» делают именно в Уймонской долине, и продают на рынке в Усть-Коксе:
Венец местного деревянного зодчества — Покровская церковь (1993-2003), самый красивый из множества постсоветских деревянных храмов Алтая.
Причём интересна она не только снаружи, но и изнутри — часть её икон 18 века, подарок московского Малого Вознесения.
А в конце той же Солнечной улицы, под Знаменем Мира Народная библиотека имени Елены Рерих. У входа гавкал злющий поджарый пёс на цепи, но дверь была приветливо открыта:
Историю библиотеки мне рассказывали ранее. Её создатель, Леонид Константинович Калошин, родился в Челябинске, жил в Минске и работал штурманом гражданской авиации. Однажды его самолёт по погодным условиям приземлился в запасном аэропорту. В пересказе Вацлава он летел в Барнаул, а сел в Горно-Алтейске, и так с первого взгляда полюбил Алтай, что решил там остаться жить. На самом деле летел Леонид Константинович в Новосибирск, а приземлился в Барнауле, а мысль переехать на Алтай сопровождала его уже не первый год — в определённых кругах Агни-Йога, или Живая Этика, философский труд Елены Рерих, была известна давно. Далёкие от Учения (так, просто Учением, Живую Этику называют последователи) люди даже и не задумываются о том, сколько моментов оттуда попали в повседневную жизнь: аура и энергетика, тонкий мир и материальность мысли — всё это было, конечно, и до Агни-Йоги, но в российский быт пришло из неё. Посадка на Алтае значила для Леонида Константиновича проявление этой материальности мысли, и во время межполётного отдыха он пошёл в администрацию и спросил, не найдётся ли для него работы сторожа где-нибудь в районном аэропорту? Там, конечно, удивились (ведь слова «дауншифтинг» в 1990 году не знали), но ответили, что на такую работу алкоголиков у нас и своих хватает, а если очень хотите на Алтай — в Усть-Коксе нужен диспетчер. Диспетчер — это тот же штурман, только на земле, и вернувшись в Минск, Леонид Константинович отправил на Алтай контейнер со своими вещами. Вскоре малая авиация умерла, а он остался на новом месте. В Усть-Коксу Калошин привёз свою библиотеку из 3000 книг, и пол-посёлка, в основном дети, ходили к нему эти книги читать. Постепенно всё отчётливее приходила мысль это как-то оформить, и вот в 1997 году Усть-Коксинская народная библиотека имени Елены Рерих была зарегистрирована официально. Ныне книг здесь под 180 тысяч, и с именем Рериха связана лишь малая часть — книги здесь обо всём на свете, от путеводителей до экономики и права.
За дверью звучала музыка, пахло книжной бумагой и свежей горячей едой. Узкий закуток отделял от книжных рядов кухню прямо напротив входа. Перым делом мы увидели стройную девушка с ясными глазами. Её звали Алёна, и вместе с двумя такими же молодым парнями, Игорем и Гориславом (вот не уверен, что правильно запомнил имена, поэтому прошу прощения и готов исправить!), они были здесь волонтёрами. Леонид Константинович отлучился по делам, и Алёна предложила нам выпить чаю да поужинать — она как раз готовила на кухне что-то вегетарианское, и Ольга (моя спутница) кинулась ей помогать.
Собственно библиотека. Я ходил меж рядов, листая книги, в основном те, что касались Рерихов — например, об их пребывании на Алтае или о Пакте Рериха, принятом в 1935 году соглашении об охране культурного наследия. Эмблемой Пакта было Знамя Мира — три красных круга в окружности, общий образ всех мировых религий: прошлое, настоящее и будущее в кольце вечности. Или — религия, наука и искусство в кольце культуры.
Алёна приготовила ужин из кабачка, картошки и специй, причём каждый ломтик был посыпан отдельно, и получилось какое-то удивительное переплетение вкусов. Когда же мы допили чай, вернулся и сам Леонид Константинович, усталый настолько, что о каких-то расспросах и речи идти не могло. Немного мы успели поговорить следующим вечером, перед нашим отъездом, и больше об истории Библиотеки. Библиотеке сейчас нужна помощь — не секрет, что в век интернета даже в Финляндии случился кризис из-за падения спроса на бумагу, что уж говорить про храм знаний в глуши? Ситуация такова, что Леонид Константинович готов уже продавать книги, чтобы только кровлю починить! Поэтому не лишним будет ссылка на помощь проекту.
Ну а вечером Леонид Константинович пожурил нас, что здесь не турбаза, и сказал Алёне показать нам место для ночлега.
Волонтёры жили прямо в фондах, между стеллажей. У лестницы — большая розетка и столик для чаёв. По всему было видно, что здесь уютно и тёпло. Я пытался ловить вай-фай, а потом меня вдруг осенило: ведь я сижу В БИБЛИОТЕКЕ! Первой попавшейся книгой оказалась история манихейства, за чтением которой я и коротал время, пока Ольга помогала Алёне на кухне.
И в огромной теплице — библиотечный люд живёт подсобным хозяйством:
За грядками с 2014 года строится часовня Сергия Радонежского:
Утренний вид по долину. Над Катунью туман, а где-то под теми горами — Верх-Уймон:
С трассы виден Дом Солнца. Это не какой-нибудь оккультный храм, а музей резьбы по дереву в солярных знаках, частично переехавший сюда в 2011 году из Новосибирска. Тем не менее, пару лет назад его пытались поджечь, причём в это время там находилась делегация тибетских монахов.
Чуть дальше усть-коксинский аэропорт, где начиналась история Народной библиотеки. Как и в Кош-Агаче, сюда давно уже ничего не летает, и всё же выглядит он не столь откровенно заброшенным.
…Итак, с горем пополам, треть пути пройдя пешком, 12 километров до Верх-Уймона мы преодолевали 3 часа. Понимая, что так дело не пойдёт (вечером следующего дня меня ждал в Барнауле поезд), в уймонских музеях я стал спрашивать насчёт транспорта. Все нити сошлись к Алексею, который иногда берётся возить туристов по долине. Алексей был хоть без бороды и без креста, а всё-таки настоящий кержак — основательный, незыблемый, и чуть насмешливо спокойный. Нас он сперва принял за ёжек, но постепенно сам заинтересовался моими поисками и рассказами о путешествиях. На окраине Уймона он показывал нам свою землю — вот от сих до сих, и общий лейтмотив его рассуждений был «если нас оставят в покое — то мы заживём». Эта крестьянская уверенность в себе, полная простота и ясность мира являла потрясающий контраст с чувством Вечного поиска. Кержаки здесь словно камни, а пришельцы — как вода.
Под начинающимся дождём мы покинули Верх-Уймон и взяли курс на Мульту — если Усть-Кокса стоит на левом берегу Катуни под Теректинским хребтом, то Верх-Уймон и Мульта — на правом берегу под Катунским хребтом.
Вот типично алтайский сюжет — у входа в магазин не машины, а кони. Лошадь — обычный транспорт шишкарей и мараловодов, то есть тех, кто ходит в тайгу без дорог. В Верх-Уймона пару лет назад кто-то привёл на потеху туристам верблюда… да не учёл, что кони при его виде пугаются так, что встают на дыбы — несколько человек из-за этого верблюда покалечилось, кто-то убился. Понимая, что ещё немного, и ему дом подожгут, хозяин сплавил верблюда в неизвестного направлении.
Вот и Мульта на одноимённой речке — крупнейшее село (700 человек) в правобережной части долины, и пожалуй самое в ней колоритное. В центре Мульты — мультиярмарка, вечером закрытая:
Старых домов с наличниками в Мульте не меньше, чем в Уймоне:
А новая резьба не столь обильна, как в Усть-Коксе, но изящнее:
Высоко над селом, километрах в 7 пешком, есть ещё и маральник, а дальше — красивейшие Мультинские озёра в горах.
Достопримечательность Мульты — Круглые дома:
Их здесь два, и один — просто особняк, к которому мы и выехали сначала. Про другой дом я читал разное — в одних местах он упоминался как гостиница «Сфера», в других — как обитель некоей тайной секты, и мне хотелось посмотреть, что это такое. Проехав на другой конец села, мы увидели верхушки сферы за забором, а как к ней пройти — было не ясно.
Навстречу вышли две женщины средних лет с очень добрыми лицами и выразительными взглядами. В свой необычный дом они нас, впервые видя, впустили без вопросов и экскурсию по всем этажам провели. На первом этаже общая гостиная и кухня:
На втором — комнаты-«лепестки». Больше всего это было похоже на коммуну, и по словам хозяек, раньше тут жило много людей, но большинство из них разъехались. Одно время они пытались сдавать дом как гостиницу, но и тут дело не зашло. В комнатах я фотографировать не стал (хотя хозяйки были не против), но заметил там иконы православных святых и индийских махатам.
Под куполом — зал, похожий на юрту. На газетах сушились травы, пряный аромат которых стоял в нагретом воздухе. Круглый дом оставил очень тёплое ощущение, и я невольно позавидовал тем людям, что жили здесь вместе: просто двух добрых женщин, без малейших вопросов пустивших нас с Олей в свой дом.
Алексей, между тем, нашёл выход к машине из конгломерата дворов. По дороге он объяснил нам лёгкость, с которой нарушал границы — здесь это нормально, и большинство людей в уймонских сёлах не запирают своих домов.
-Здесь разве не воруют? — удивился я.
-По пьяне иногда что-то утащат, потому сами назад принесут. А так вообще не воруют.
Вот оно — Беловодье!
От моста рукой подать до Нижнего Уймона — в отличие от Верхнего, он на левом берегу Катуни напротив Мульты. Издалека село отличают Пирамида и Шар на фоне полей:
Нижний Уймон:
Пирамида — за селом, в паре километров от околицы, в небольшой приземистой усадьбе. На воротах был прибит мобильный номер, но хозяин — широкоплечий мужчина с длинными полуседыми волосами — заметил нас сам и открыл ворота.
— В Пирамиду? Сейчас Веру позову.
Хозяевами усадьбы оказалась чета творческий людей в трёх ипостасях на двоих: поэт Владимир Павлюшин, философ Константин Устинов (это одно лицо) и художница Вера Ярославцева. Они познакомились в 1979 году на строительстве музея в Верх-Уймоне, а с какого-то момента уехали в эту долину. Философию Устинова излагать не рискну, лучше дам ссылку вот на это интервью, и отдельно — на его рассказ про образ Пирамиды. Позвав супругу, Владимир-Константин ушёл в дом.
Вера Александровна открыла нам тяжёлую (вдвойне — от того, что стена наклонная) дверь пирамиды:
Для гостей здесь по сути дела художественная галерея Ярославцевой и книжная лавка Устинова-Павлюшина:
Самые запомнившиеся мне картины Веры Александровны. Она могла бы рассказать поподробнее о тех образах и идеях, что сюда вложены, но это требует времени, коего не было в тот вечер ни у нас, ни у неё.
На другой стене в тот день висели картины молодой алтайки Алтын-Ай Мендешевой:
Что же за круглый дом, Константин и Вера не знали — вроде бы какие-то москвичи его пару лет назад начали строить. Такие вот наброски грядущего Звенигорода…
Маленькая стела, в 1996 году поставленная у алтайского села Теректы. Буддийский субурган это или бурханистский тагыл (о религиях Алтая см. здесь), толком никто и не знает. Уймонская долина явно заслуживает большего, чем блиц-визит.
Источник: ЖЖ
